Пьетро Помпонацци Трактат о бессмертии души Глава
XV, Итак, при таком состоянии вопроса, оставив в стороне более здравое суждение, мне представляется необходимым сказать, что вопрос о бессмертии души, как и вопрос о вечности мира, есть проблема, не допускающая однозначного суждения. Ибо мне представляется, что никакие естественные доводы не могут быть приведены для доказательства бессмертия души и еще менее для доказательства ее смертности, что и утверждают многие ученые мужи, считающие ее смертной. Почему я и не стал приводить ответы на иное мнение, поскольку другие, и в особенности св. Фома, приводят их достаточно ясно, исчерпывающим и основательным образом. Вот почему мы скажем, как сказал Платон в 1 книге “Законов” (229), что, когда многие сомневаются, окончательный ответ принадлежит одному Богу. И так как тут спорят между собой столь славные мужи, я полагаю, никто, как Бог, не мог бы дать на это твердый ответ. Но все же не кажется мне приличным и полезным, чтобы человек оставался в неуверенности по столь важной проблеме. Ведь если он в этом будет сомневаться, то и поступки его будут лишены уверенности и цели, поскольку, не ведая своей цели, он неизбежно не будет знать путей ее достижения. Ведь если душа бессмертна, должно презирать земные блага и стремиться к вечным; если же она смертна, то следует поступать противоположным образом. И если иные, помимо человека, существа обладают своими определенными целями, то насколько же более их — человек, когда он — совершеннейший из смертных, и только он один, как говорит Платон в “Государстве” (230), почитает Бога и справедливость. Поэтому я говорю, что прежде дарования или нисхождения благодати “во многих местах и многообразно через пророков” и сверхъестественные знамения Бог разрешил этот вопрос, как ясно можно видеть из Ветхого завета. И “в последние дни сии говорил нам в Сыне, Которого поставил наследником всего, чрез Которого и веки сотворил”, как пишет апостол в Послании евреям (231). А что он истинно Сын Божий, истинный Бог и истинный Человек, ясно и несомненно объявляет светоч христианского имени св. Фома Аквинский в I книге “Против язычников”, в 6-й главе (232). И это же, сведя к 8 положениям, перечисляет в прологе “Сентенций” (233) Иоанн Скот, тончайший, по моему суждению, и благочестивейший из всех. И эти восемь пунктов столь очевидно это объясняют, что отрицать это может только безумец или упрямец. И так как, стало быть, Он есть истинный Бог, Он один есть поистине Свет истинный, который просвещает всякого, как говорит Иоанн в 1-й главе (234), а также Он один есть истина, через кого все прочее истинно, как сказано у Иоанна в главе 14: “Я есмь путь и истина и жизнь” (235). Истинно, поскольку он сам явственно открыл в слове и в деянии, что душа бессмертна,— в слове, когда угрожал злым вечным огнем, добрым же обещал жизнь вечную, ибо сказал: “Придите, благословенные Отца моего” (236) и т. д. И далее: “Идите, проклятые, в огонь вечный” (237) и т. д.; в деянии же — когда на третий день воскрес из мертвых. Поистине, насколько свет отстоит от освещаемого и истина от того, что истинно, и насколько бесконечная причина могущественнее конечного следствия, настолько действеннее все это доказывает бессмертие души! Поэтому, если какие-либо доводы как будто бы доказывают смертность души,— они ложны и призрачны, коль скоро первый свет и первая истина показывают противное. А если какие-либо доводы как будто бы доказывают ее бессмертие, то они верны и светлы, но не суть свет и истина. Поэтому лишь один этот путь тверд, непоколебим и прочен: все прочие шатки и неверны. Кроме того, всякое искусство должно пользоваться подходящими и присущими ему способами действия, иначе оно впадает в заблуждения и действует неискусно, как говорит Аристотель во “Вторых аналитиках” и в I книге “Этики” (238). Но бессмертие души есть догмат веры, как явствует из “Апостольского Символа” и из “Символа Афанасия”; следовательно, оно должно доказываться средствами, присущими вере. Средство же, на которое опирается вера, есть откровение и каноническое писание. Следовательно, [бессмертие души] истинно и собственно может быть доказано только верой. Все прочие доводы чужеродны и опираются на средство, не доказывающее того, что они стремятся доказать. Не удивительно поэтому, что философы спорят между собой о бессмертии души, раз они опираются на доводы, ложные и чуждые тому выводу, которому они служат. А все последователи Христа (239) согласны между собой, поскольку пользуются доводами неколебимыми и свойственными предмету, и все это может быть истолковано только однозначно. Далее, кто болен, тот заботится о здоровье. Но никто не может быть врачом для себя самого, почему в III книге “Политики” сказано: “Никто не судья в своем деле, ибо подвержен страстям” (240), и поэтому должен обратиться к другому. Добрый же врач должен быть опытен в своем искусстве и быть добронравен, поскольку ни первое без второго, ни второе без первого не могут быть достаточны. Ведь сказал Платон, как нарушение равновесия в соках есть болезнь тела, так невежество есть болезнь души. Несведущий же бессмертна душа или нет, должен обратиться к доброму и сведущему человеку. Но два рода людей утверждают, что знают это: неверные и последователи Христа. Многие же из неверных были люди ученейшие, но были людьми порочной жизни. Не говоря о прочем, они по меньшей мере были тщеславны и понимали лишь вещи естественные, которые дают лишь темное и слабое знание. Многие же последователи Христа, если я не ошибаюсь, не меньше их понимали в вещах природных, такие, как Павел, Дионисий, Василий, Афанасий, Ориген, оба Григория, а именно Назианзин и Нисский, Августин, Иероним, Амвросий, Григорий [Великий], и иные без числа; и помимо знания вещей природных они обладали также знанием божественных вещей, каковых, как говорит Иероним, “не знал ученый Платон, не разумел красноречивый Демосфен” (241), да и жизнь вели непорочнейшую. Но кто же, если он не безумен, более поверит таким неверным, нежели столь благоодаренным последователям Христа? Мне же придает твердую веру то обстоятельство, что Августин, по моему суждению, никому не уступающий в учености,— ибо я ставлю его не ниже Платона и Аристотеля,— вначале враг христианского имени, ставший человеком столь добродетельной жизни, в конце книги “О граде Божием” пишет, что благодаря вере видел великое множество чудес, которые свидетельствуют о непорочной, нерушимой и крепчайшей вере (242). И папа Григорий, с любым сравнимый в учености и святости, приводит в “Диалогах” (243) столь многочисленные и столь сильные доводы, что совершенно устраняет всякое сомнение. Так что следует вне сомнений считать, что душа бессмертна, и не следует идти тем путем, по которому пошли мудрецы сего века, каковые, именуя себя мудрыми, оказались глупцами. Ибо всякий, кто движется этим путем, я полагаю, всегда будет пребывать в неуверенности и смятении. Отчего я и думаю, что Платон хотя и написал так много столь выдающихся вещей о бессмертии души, так и не достиг, как я полагаю, твердой уверенности, что я замечаю по концу “Апологии” (244). Ибо кажется, что там он остался в сомнении. А также в “Тимее” (245), собираясь заговорить об этом, он сказал, что с него будет достаточно, если в столь трудном деле скажет хотя бы нечто вероподобное. Поэтому, собрав все его высказывания, я думаю, что он высказывался, скорее излагая мнение, нежели с уверенностью утверждал. Его усилие было направлено на то, чтобы создать добрых граждан, а не ученых. Действительно, как говорит св. Фома во 2-й половине II части [“Свода богословия”], в 1-м параграфе 1-го вопроса, нравственный поступок может быть совершен и при ошибочном мнении (246). Но те, что движутся по пути верующих, пребывают тверды и непоколебимы, о чем свидетельствует их презрение к богатствам, почестям, наслаждениям и ко всему мирскому и, наконец, мученический венец, к которому они страстно стремятся, а достигнув, с величайшей радостью приемлют. Итак, вот что, как мне кажется, следует сказать об этом предмете, всегда, однако же, в этом и во всем прочем повинуясь Апостольскому Престолу. Отчего, и т. д. Положен конец сему трактату мною, Пьетро, сыном Джованни Пикколо Помпонацци из Мантуи, в день 24 месяца сентября 1516 года. В Болонье в лето четвертое понтификата Льва X. Во славу неделимой Троицы и т. д.
Пьетро Помпонацци. Трактаты “О бессмертии души”, “О причинах естественных явлений” — М.: Главная редакция АОН пои ЦК КПСС, 1990.
|